Журнал Андрея Песоцкого

Существуют различные версии политического компаса, с двумя осями и четырьмя секторами, однако они абстрактны и не раскрывают специфику развития нашей страны после 1991 года. Для характеристики этой специфики составлен политический компас, в основе которого отношение к двум ключевым событиях постсоветской России – разгону Верховного совета и Специальной военной операции.

Слева вверху размешаются либералы. Их идентификация наиболее проста. Они приветствовали распад Советского Союза, рассматривая эту катастрофу как шанс «выйти на столбовую дорогу цивилизации». Они поддерживали Ельцина, как минимум на первых порах. Реформаторы 90-х для них – положительные фигуры. Либералы поддерживали силовой разгром Верховного Совета и криминальную приватизацию госсобственности. Возможна и фрондирующая версия либерализма, оспаривающая отдельные детали, но не картину, в целом.

Во всех войнах, в которых участвует России, либералам свойственно осуждать действия РФ. Первая и вторая война против кавказских сепаратистов, конфликт с Грузией, Сирийская компания – везде либерал против того, чтобы русская армия решала вопрос силовым образом. Естественно, либералов против СВО. Иногда можно выступать и за военные решения, как Немцов, поддерживавший Владимира Путина во время Второй чеченской, но эта поддержка обычно вынужденная – оказавшись во власти или при власти даже отпетому ельцинисту приходится становится хотя бы отчасти государственником. В этой роли либералу не уютно, он так и норовит сорваться в истерику национал-предательства.

Либерал болен колониальным мышлением, в рамках которого США и Западная Европа – это «первый мир», который является образцом для подражания. РФ как колония или дикая отсталая территория в такой системе взглядов имеет шансы на существование лишь как придаток глобальной экономики. Лишь спустя десятилетия (а то и столетия) реформ Россия имеет шанс сравняться с «цивилизованными странами». Соответственно, во всех военных конфликтах, которые ведет Запад, он прав (или его перегибы заслуживают снисхождения), поскольку он несет великие ценности гуманизма и прогресса, и если НАТОвцы вдолбили Ирак в Средневековье, то в конечно счете в этом виноваты сами варварские народы, выбравшие диктатуру вместо демократии.

Справа вверху на политическом компасе – «патриоты после ельцинизма». В этом секторе находится российский официоз. Лидеры «Единой России», министры, губернаторы, руководители государственных СМИ, крупнейших корпораций. Большинство власть имущих начинали бойкими комсомольцами или членами КПСС, в 90-е дружно рвали свои партбилеты, в «нулевые» стали путинистами – сначала в миролюбивой версии (дружба с Западом), слабо отличимой от либеральной линии, а затем и в воинственном варианте (за Донбасс).

«Патриоты после ельцинизма» – основа олигархического строя в РФ. Общим для них является то, что они добились своих позиций в ходе приватизации 90-х. Как и либералы они либо стали собственниками крупнейшего бизнеса, построенного чужими руками, либо лоббировали, покрывали, оправдывали этот процесс. Но на стыке тысячелетий наиболее прагматичная часть номенклатуры и бизнеса сумела второй раз перестроиться – отказались от гайдаро-чубайсовских утопий, зливших народ, старались выключать откровенное презрение к плебсу в риторике, много ходили в церковь. Однако детей и капиталы до последних лет исправно отправляли за границу, поскольку восприятие России как колонии Цивилизации было неистребимо в этих компрадорах, начинавших свой путь у пионерских костров.

Другая скрепа российского олигархата - расстрел из танков Дома Советов: тогда была похоронена демократия в России, понимаемая как выражение воли граждан. После Октября-93 демократия стала управляемой – до выборов допустили Зюганова, Жириновского и других ручных клоунов Системы, которые стали изображать палитру мнений. Позже посадили второй раз на трон мумию Ельцина, а спустя четыре года передали престол спортсмену Путину. Удержание власти и капитала стало самоцелью правящего круга (тысячи семей), равно как и легализация своего статуса в «первом мире». С началом СВО надежды на вхождение в клуб мировых «элитариев» рухнули, отсюда образовалась глубокая обида на Запад, сквозящая в речах Путина, бесконечно рассказывающего как его обманули, и злобных постах Медведева, избравшего в сети амплуа ультра-милитариста.

Слева внизу в представленной системе координат – левые и правые оппозиционеры, которые не приняли расправу над Верховным советом. Они встали в оппозицию к ельцинскому (обычно и к путинскому) правлению, но в час, когда разгорелась самая большая европейская война со времен Великой Отечественной – перешли на протестную позицию не только к власти, но и к стране. Не понявшие, что в условиях военного противостояния их жёсткая антивластная позиция легко превращается в антироссийскую.

Коммунисты-«антивоенщики» и националисты-«заукраинцы» – это вечные оппозиционеры. В отличие от либералов, обычно они честные и более бедные. Странные шизоватые троцкисты, завсегдатаи «Русских маршей», люди, пробивавшиеся к трибуне с имперками и красными флагами на навальнистких митингах. Можно говорить о достаточно разных персонах, оказавшихся в этом идеологическом полюсе – здесь и протеиновые качки, понтующиеся языческими татуировками, но уехавшие от мобилизации в Казахстан, а не в армию, здесь и живущие на донаты и рекламу красные «ютуберы», и подвизавшиеся к инагентам небогатые леваки. Тут и самые отпетые – боевики-коллаборационисты, воюющие за Украину.

Этот идеологический лагерь можно было бы смело разбить на «красных» и «белых», но не будем этого делать для упрощения конструкции. В отличие от любящих комфорт либералов, где политические взгляд отличаются транслированием стандартной глобалистской повестки, здесь много крайностей – есть и честные, запутавшиеся идеалисты, и неплохое интеллектуалы, и напротив, наиболее отмороженные злодеи, воюющие с Россией оружием в руках.

Наконец, справа внизу – те, кого раньше либералы презрительно называли «красно-коричневые». C одной стороны, это сторонники России во внешних конфликтах с Западом и его сателлитами. А, с другой стороны, люди, не принявшие 90-е годы и презирающие образовавшийся тогда политический слой «жирных котов», сохранивший (пусть и с некоторыми корректировками) власть и контроль над крупной собственностью и в наши дни.

Можно назвать представителей этого спектра «независимые патриоты» или «рассерженные патриоты», отчасти лево-патриоты. В этом условном лагере коммунисты державного толка и националисты-имперцы, которые не признают границы 1991 года и желают их пересмотра. В то же время сторонники таких взглядов призывают к ликвидации олигархических порядков, к пересмотру итогов приватизации и достижению справедливого распределения благ. Во внешней политике критикуют власть за нерешительность в отстаивании прав русских и русскоязычных за рубежом, обвиняют власть в том, что она – лукавит и неискренне отстаивает национальный суверенитет. Во внутренней политике независимые патриоты желают, чтобы Россия перестала быть ЗАО РФ – феодально-олигархическим образованием, обслуживающим интересы влиятельных группировок, а не большинства жителей страны.

Независимые патриоты – это и последователи Эдуарда Лимонова, и сторонники Стрелкова, и, напротив, люди, которым был близок притворный, но оплаченный кровью популизм Пригожина. Теоретически сторонников такого патриотизма в России очень много, десятки миллионов. Просматриваются политические предпочтения, которые выражаются следующим образом: признание краха СССР крупнейшей трагедии XX века, советская ностальгия, критическое отношение к крупному бизнесу, тяга к социальному государству, уважительное отношение к православию, неприятие «радужной» повестки и засилья мигрантов. Столь многие представители глубинного народа являются стихийными национал-большевиками, только не подозревают об этом. Учитывая скрытую популярность идеологии «рассерженных патриотов» в глубинном народе, власть прилагает усилия, чтобы апологеты этих взглядов были маргинализированы и лишены политической субъектности.

Итожа вышесказанное, стоит отметить, что симпатии к защитникам Верховного совета обычно совмещаются с антипатией к криминальной приватизации госсобственности. За десятилетия формат управления активами усложнился – часть выгодоприобретателей стала главами госкорпораций или иным образом встроились в освоение бюджета, но роднит этих людей то, что они не построили бизнес с нуля, а воспользовались трудом прошлых поколений. Это отличает их от классических западных капиталистов. Расправа над парламентом в октябре 1993 года может быть рассмотрена как пролог к установлению диктата сверхбогатых «элитариев», которые перестали рассматривать власть как результат демократических процедур, перейдя к модели, в которой совмещаются обогащение себя и своих близких, управляемый характер выборов, возможность применения полицейской силы для сохранения своего статуса.

События после 24/02 в такой мере непредсказуемы, что многие представления, которые считались привычными, стали подвергаться критике. То, что происходило и происходит, в новинку для мировой экономики, ведь после победы глобализации (краха СССР) никогда столь крупная держава не оказывалась в жесткой санкционной изоляции. Противостояние больших стран подталкивает деглобализацию – отказ от единого рынка в пользу экономических блоков государств.

Проанализировав различные материалы по санкционной тематике, стоит отметить, что оценка экономических последствий того, как нас давили, менялась на протяжении 2022 года – от пессимистичных замечаний весной до умеренно-оптимистичных выводов осенью и в последующий период. Яркой иллюстрацией этого процесса является анализ динамики валового внутреннего продукта (ВВП). Так, в течении прошлого года МВФ выдавал прогноз, согласно которому ВВП упадет к концу года на 6%, при этом Минэкономразвития предполагал снижение на 7,8%, а Банк России — на 7,5%. В итоге «Росстатом» в начале 2023 года было заявлено, что валовый продукт в предыдущий год упал на 2,1%. При известном скепсисе к государственной статистике РФ, заметно, что ситуация далека от катастрофической, что признают не только российские, но и западные эксперты. Особенно, учитывая тот факт, что ВВП Украины рухнул за прошлый год на 25-30%.

Среди факторов, позволивших российской экономической системе выстоять в прошлом году и неплохо чувствовать себя в данный момент, называют достаточно высокие цены на нефть и газ, увеличение вложений в основной капитал, стабильный курс рубля, наличие собственной платежной системы МИР, непродуманность и противоречивость враждебных санкций, поддержание формально низкого уровня безработицы и другие. Стоит признать, что причины относительного успеха российской экономики находились экспертами лишь по ходу дела, по мере того, как приходило понимание, что коллапса удается избежать. В связи с этим к имеющимся оценкам, увы, стоит относиться с известной долей недоверия, и всем аналитикам надо иметь смелость, чтобы открыто заявить об этом.

Интересные аналитические материалы выпускают эксперты Института народнохозяйственного прогнозирования РАН под руководством Александра Широва. Как видно из таблицы ниже, они оценивают пандемическое воздействие на экономику России в 2020 году как более деструктивное, чем нынешнее санкционное. Эти заключения согласовываются с числовыми данными, предлагаемыми «Росстатом». Если в 2020 году ВВП упал на 2,7%, то по итогам нынешнего года ожидается падение на 0,7% при дальнейшем небольшом росте. Отметим, что данный сценарий предполагается как инерционный – его реализация, согласно мнению аналитиков ИНП РАН, будет осуществлена в случае отсутствия коренных изменений.

Новые условия заставляют иначе взглянуть на роль Центробанка. Многие десятилетия в российском экспертном сообществе продвигается линия, согласно которой Центробанк (он же Банк России) вредит российской экономике, вводя высокую ключевую ставку. В частности, таких взглядов придерживаются академик РАН Сергей Глазьев и экономист Михаил Хазин. Аналитики такого рода отмечают, что из-за высокой ставки (до 10%) в России дорогие кредиты, это значит, что деньги не поступают в экономику, не идут на новые заводы и фабрики, а оседают в банках. Часто такие утверждения приводят к политическим выводам, согласно которым руководство ЦБ (и ее глава Эльвира Набиуллина) – прямые или косвенные агенты глобальных элит и враги страны, желающие заблокировать промышленное развитие России.

Между тем, ЦБ взвинтила ставку после 24/02 до запредельных для истории России 20%, что позволило не дать обрушиться рублю. Банк не просто повысил ставку, но еще и ограничил продажу доллара и евро. Грамотной мерой стал указ президента о продаже части экспортной выручки российских компаний, полученной в валюте, а также проведение расчетов за газ в рублях с иностранными компаниями (а рубли, соответственно, покупались за доллары и евро у Центробанка). Общий смысл этих мер следующий – в первые месяцы после введения санкций российское государство стремилось максимально закупать доллары и евро, стараясь при этом минимизировать появление новых рублей в обращении (например, в форме относительно дешевых кредитов).

Благодаря политике Банка России в первые недели спецоперации мы не имеем рубля, превратившегося в труху, оцениваемого по стоимости бумаги. ЦБ отработал этот эпизод именно в логике поддержки своей страны в тотальной экономической войны, а не приоритета международного предпринимательства. Дефолта не случилось, а ведь, признаемся себе, мы скорее ждали доллар по 200, чем по 60.

С другой стороны, за ЦБ есть и реальный большой провал – заморозка большой части наших финрезервов в иностранных банках. В этом аспекте критики в адрес Банка России справедлива. Также в укор Набиуллиной можно высказать не введение высокой ключевой ставки, а, напротив, запаздывание в этом решении, что способствовало обвалу фондового рынка. Если бы оно было принято раньше, можно было бы избежать рекордного падения стоимости акций российских компаний.

Владимиру Путину - 70 лет. Сначала казалось, что он не удержится у власти надолго, что это временная фигура. Его предшественник-алкоголик, несмотря на заслуженное презрение, казался политическим тяжеловесом, умевший действовать в кризисные моменты истории. А Путин? Ну что Путин - человек в футляре, и выступить на публике не может, и не побеждал в аппаратной возне матёрых волков.

Но время шло. И Путин показывал, что он ох как не прост. Что он тоже может демонстрировать стальную выживаемость, что он не гнётся. «Курск», «Норд-Ост», Беслан остались позади, страна окрепла. Подтянулись и новые олигархи, богатеющие пуще комичных персонажей из 90-х, и новые феодалы, и функционеры разного калибра. В стране поделили «хлебные места» между своими - от права на организацию праздника в сельском поселении до Трубы. Кое что доставалось и простым людям, пережившим катастрофу 1991 года. Наступили спокойные, не самые худшие годы - все расслабились.

Путин стал плейбоем. Он хотел дружить с президентами стран G8, он развлекался по полной, демонстрируя свою маскулинность на телеэкранах. И элитка пировала вместе с ним - получала деньги тут, а складывала их за границей. На фоне скромных экономических успехов - не боле 2% мирового валового продукта. Мало кто хотел служить Родине и работать всерьёз.

Народу же оставалась сокращаемая, добиваемая медицина, ликвидация школ, закрытие заводов. Загибающаяся глубинка и несколько оазисов благополучия, таких как действительно похорошевшая Москва. Плюс полицейщина и зачистка независимой политики. Путин был кентавром - с головой «чекиста» и телом питерского либерала.

Однако со временем стало понятно, что Россию плейбоя Путина не хотят брать в клуб лидирующих стран. Её история и география, её незавершённые конфликты на просторах постСССР мешали превращению РФ в кемалистскую Турцию, проделавшую путь от Османской империи до члена блока НАТО. Россия всё больше втягивалась в конфронтацию с Западом - иногда наступала, но чаще пятилась назад.

И вот разразилась большая война. В которую вошла подгнивающая страна без политической нации, раздираемая множеством корпоративно-клановых интересов. Страна, где воротилы, бросая мобилизованных солдат в чистом поле, хотят осваивать деньги, а не вместе с Россией воевать, выживать и побеждать.

В день семидесятилетия Владимира Путина сложно сказать, чем закончится его история. Будут ли его вспоминать как великого лидера и стратега, или проклинать за нищету и ворох похоронок? Закончит он свой политический путь, окружённый славой и почётом, или будет растерзан дикарями как проигравший блоку НАТО ливийский полковник?

Грэбер обрисовывает следующую ситуацию. Человек получает хорошее образование, веря в то, что становится профессионалом, или, напротив, скверно учится. Затем при поступлении на работу он начинает заниматься бессмысленной ерундой и, более того, сам уверен в этом. Часто бред неплохо оплачивается, но он приносит человеку страдание – его жизнь становится гнетущей от того, что карьера в компании или на госслужбе оказывается тоскливой лажей, не приносящей никому пользы. Проблема, о которой не принято говорить, но которая не перестаёт от этого маячить перед многими миллионами людей – автор полагает, что «бредовыми» является не менее 20% рабочих мест.

Наверное, у каждого человека есть знакомые, которые считают, что занимаются на работе идиотизмом, а Грэбер собрал и систематизировал мнения таких людей из разных стран, дополнив их неординарными размышлениями об устройстве социума. Книга наполнена историями конкретных бедолаг-работников, поэтому воспринимается живо, без излишнего академического флёра.

Автор выделил пять основных видов бредовой работы.

Во-первых, это «шеcтёрки» – их работа существует исключительно для того, чтоб кто-то рядом с ним казался важным. В Средние века феодал окружал себя свитой, можно вспомнить шестёрок в ещё более давние времена - и виночерпиев, и евнухов в гареме. У Грэбера шестёрки – это консьержи, работники на стойке регистрации. В России очевидно, что шестёрки – это бессмысленная армия охранников, без которых страна легко справлялась сорок лет назад.

Во-вторых, это «головорезы» - работники, в деятельности которых есть элемент агрессии. Это корпоративные юристы, готовые засудить любого, кто перейдёт дорогу компании. Безусловно, это и те, кто занимается телефонными продажами (в России этих персонажей, похоже, каждый готов расстреливать за навязчивость, однако их число не уменьшается).

В-третьих, это «костыльщики». Их работа существует из-за ошибки или сбоя в организации. Они решают проблемы, которые вообще не должны возникать. Например, программисты, исправляющие косяки компании, которые возникли в силу того, что боссы без должной компьютерной грамотности придумали какие-то невнятные нововведения. Это, в целом, такие замечательные люди, которые ликвидируют ущерб, причинённый начальником, занимающим своё рабочие место по причинам, не связанным с его профессионализмом.

В-четвертых, это «галочники», работающие для того, чтобы организация могла утверждать, что занимается тем, чем на самом деле не занимается. Автор приводит пример девушки, которая работала в доме престарелых, но вместо того, чтобы обеспечивать досуг стариков, радовать людей, собирала анкеты о предпочтениях постояльцев, которые потом клались на полку и не выполнялись.

В-пятых, это «надсмотрщики». Например, это менеджеры среднего звена, которые ничего толкового не делают, а просто передают поручения между вышестоящим и нижестоящим персоналом. В России особо распространены такие надсмотрщики как специалисты служб безопасности, изображающие за деньги, что компания, продающая пылесосы – это сверхсекретный филиал ФСБ.

Преимущество книги «Bullshit Jobs» – отсутствие обмусоливания «повесточки». В книге, кажется, ничего нет про права секс-меньшинств, трансгендеров, чернокожих, нет зацикливания на климатических проблемах. Видимо, автора эти темы беспокоят не очень сильно. Чуть больше про феминизм, который, видимо, искренне волнует учёного, но женский вопрос подается им без лишней демагогии, поэтому интересно ознакомиться с мыслями автора и на эту тему.

Теперь к критике. Основной недостаток книги Грэбера в том, что написана она, в значительной степени, про офисных работников в странах «первого мира» – США, Великобритании, Германии. В России десятки миллионов людей впахивают очень много по меркам Америки и наиболее развитых стран Европы. Русская лень – это миф, который выбивается жизнью в России. Наши сограждане – это затравленные учителя, заваленные бессмысленными отчетами, невыспавшиеся санитары в больницах, измученные доставщики еды. Уставшие водители автобусов, засыпающие за рулем от переработок, в результате чего происходит авария. В терминологии профессора это не bullshit job (бредовая работа), а shit job (дерьмовая работа) – которая как раз очень полезна, но сложна и малооплачиваема. Бредовая работа, рассматриваемая в книге – это скорее праздное времяпрепровождение, а не потогонка.

Автор утверждает, что при капиталистических отношениях есть иерархия, когда над реальными тружениками находится всё разрастающаяся прослойка административного персонала. Если для первых предлагается изнуряющий труд, то для вторых – всё чаще бред. Трудно не согласиться, но в России порой всё смешивается: в ряде случаев офисные работники – это люди, неспешно гоняющие чаи, а в других начальство гоняет офисный планктон так, что держись.

Писатель и публициcт Илья Носарев совсем не по-греберовски отмечает следующее:

Надо помнить ещё об одной важном аспекте. В России низкие зарплаты. Статистики, отражающей разницу в зарплатах, достаточно много. Обратимся, например, к данным биржевого портала Take-profit.org, в оперативном режиме собирающего эти данные. В нашей стране средняя зарплаты колеблется вокруг 1 тыс. долларов. в условиях подорожания рубля (и то, по оптимистичным оценкам, выдаваемым Росстатом), в Венгрии – 1,3 тыс. долларов, в Бельгии – 3,8 тыс. долларов, в Дании – 6,1 тыс. долларов. В РФ содержать семью на среднестатистическую зарплату ох как не просто, а что уж говорить о значительно меньших суммах. В итоге приходится подрабатывать, искать другие источники доходов, брать кредиты, ещё больше уставать. Тут уж не до философских размышлений о бренности труда.

Так что во-многом описанное Грэбером – это «проблемы белых». В Западной Европе профсоюзы десятилетиями давили на государство и своих боссов, шаг за шагом завоёвывая социальные права, таким образом, чтобы деятельность простого трудяги, работающего хоть руками, хоть головой, уважалась. В Англии машинист поезда получает больше, чем учёный, работающий где-то под Кембриджом (возможно больше, чем сам Грэбер). Физиком будет работать индус, рассчитывающий получить гражданство, а машинистом – коренной британец, за которого его отца и деды страдали в рабочей борьбе. Соответственно, в «старом свете» рабочий вопрос по-своему решён, поэтому такие люди как Грэбер обращают внимание не на них, а на клерков и менеджеров.

Ещё одно уязвимое место «Бредовой работы» – отсутствие разговора о прекариате, разрастающемся слое жителей без постоянной занятости. Пока бессмысленные бумагомаратели просиживают штаны в офисах, изображая многочасовую деятельность, наблюдается и противоположный тренд – «уберизация», связанная с «экономикой платформ». Началось всё с того, что персонал компании стали выводить за штат с соответствующим лишением социальных гарантий. Однако, если какое-то время назад охранников, ремонтников, курьеров, работавших в хорошей, надежной фирме переводила на аутсорсинг в рамках хотя бы отдельного небольшого юрлица, то теперь им просто предложат почасовую, а то и поминутную работу с бездушным контролёром в гаджете такого бедолаги. Без отпускных и больничных, без карьерного роста, без профсоюза. Во Франции таксисты Uber устраивали забастовки для того, чтобы доказать, что они действительно работают таксистами, а, следовательно, имеют право на социалку.

Йельский анархист отмечает, что где-то во второй половине XX века в западном истеблишменте появилась идея о том, что людей надо непременно занять трудом, чтоб они не остались без дела, а то начнут слишком много думать о себе и окружающей действительности. Повышение занятости стало лозунгом входящих в правящие круги правых и левых, демократов и республиканцев, консерваторов и либералов. «А зачем её повышать?!» – провокационно восклицает Грэбер. Тут важно понимать, что в начале XXI века что-то сломалось, и идеологи правящих элит перестали доказывать, что толпы бредущих равно утром в метро рабочих и яппи в выглаженных белых рубашках так уж нужны экономике в условиях цифровизации, автоматизации, роботизации и так далее. Свой удар про «бредовизации» труда нанесла и удалёнка, вызванная пандемией COVID-19, итогом внедрения которой стал отказ многих компаний от офисов.

Проблема таких трудов, как «Bullshit Jobs», в том, что критическая часть больше, чем предложения, каким образом ситуацию можно исправить. Впрочем, этим грешит практически любая книга, где описываются несовершенство цивилизации. Однако один из вариантов выхода из состояния «бредовости» автор всё же предлагает – введение безусловного базового дохода (ББД). Короткую главу о ББД Грэбер помещает в конец книги, подчеркивая, что это книга скорее о том, что есть проблема, а не о том, что надо с ней делать.

С ББД всё не так просто – если просто начать в России раздавать деньги людям, то даже при выплатах в 10 тыс. руб. в месяц финансовые резервы быстро опустеют, счет пойдет скорее на месяцы, чем на годы. Проводилось не мало расчётов на эту тему, поэтому политиканы, обещающие в ходе избирательной кампании большую раздачу бабла после победы на выборах – безответственно врут.

Сверхпотребление российской элиты н должно вводить в заблуждение о лёгком разделение пирога на части – конфисковав яхты, замки и акции, не получится серьёзно повысить уровень жизни людей на длительной дистанции. Тем не менее, если идти дальше по пути выстраивания плановой социалистической экономики, перераспределять не только налоговые и иные выплаты крупного бизнеса, но и переделывать структуру крупнейших корпораций, то перспектива ББД будет более реальной.

Маркс и Ленин писали про армии промышленных рабочих, но они не писали про офисы. Про царство бюрократов, придумывающих тупые отчеты, тимбилдинги, внедряющих систему грейдов или бережливое производство. Мирок, возглавляемый начальниками в кожаных креслах, за спинами которых вся стена увешана грамотами, далеко не столь разумен, как кажется кому-то. Подчас он просто идиотский. Об этом книга Дэвида Грэбера, к сожалению, скончавшегося в 2020 году.

В России решили заняться молодёжью, с которой у государства плохо получается работать, создав новое движение «Большая перемена». Оглашение нового начинания было приурочено к столетию пионерской организации. Предлагаемый законопроект написан людьми, юность которых закончилась несколько десятков лет назад, поэтому вряд ли стоит ожидать, что тема зайдёт на целевую аудиторию. Мы же взглянем на опыт того, кому удавалось работать с молодёжью – Антона Семёновича Макаренко, новатора-педагога, занимающегося беспризорниками в первые годы советской власти, наполненными лихими социальными экспериментами.

Не будем пересказывать Википедию, разъясняя, кто такой Макаренко, тем более, что он как писатель оставил после себя отличное литературное произведение – «Педагогическую поэму». Читается очень легко. Прагматичный и расчётливый Макаренко кроме работы с воспитанниками колонии занимается в книге, главным образом, преодолением чиновничьей косности. Человек против бюрократии. Несмотря на очевидные симпатии автора к советской власти и безоговорочное признание её генеральной линии, автор не грузит пропагандой. Фамилии Ленина и Сталина упоминаются в книге всего несколько раз.

Каким же образом товарищ Макаренко смог сделать из юных бродяг и воришек, оказавшихся на дне в период Гражданской войны, достойных членов общества? Сначала проявил жёсткость и принципиальность. Шпана не хотела его слушать, со шпаной он общался по-мужски. Одному, самому наглому, просто заехал по физиономии. Сработало. Жестокость Антону Семёновичу потом долго ставили в вину. Как ни странно, в зарождающемся советском госаппарате в сфере образования царили какие-то «божии одуванчики», для которых гопота, воспитанная улицей, - это «онижедети», с которыми так нельзя. Удивительно, ещё не закончилась война, действовала политика военного коммунизма, а в руководстве школами преобладали такие наивные, утопические представления. Макаренко его критики считали старорежимным солдафоном, практически садистом.

Впрочем, период жестких мер в колонии, организованной Макаренко, быстро закончился. Второй составляющей успеха дела стало организованное самоуправление. Начальник показал, что он здесь главный, задал тон, после чего дал воспитанникам делать всё самим, отпустил вожжи. Вчерашние малолетние босяки, ошивавшиеся в бандитской Одессе или прибивавшиеся к белогвардейским обозам, стали собираться в отряды, выбирать командиров, поощрять отличившихся и делать нагоняя лентяем. Колонисты сами строили новые здания, занимались конюшней, огородом, играли в театре, осваивали трактора и станки, много читали. Формировалось братство. Хотя колония ни с кем не собиралась вести войну, дух дисциплины, чести и ответственности превращал полукриминальных раздолбаев в волевых, целеустремленных людей. Ещё события «Педагогической поэмы» напоминают проект «Разгром» Тайлера Дердена – сначала навалять люлей, а потом создать свою армию.

Как мы уже поняли, по мере развития колонии Макаренко замыкая на себе всё меньше текущей работы, делегируя её воспитанником. И здесь бюрократы вновь стали охать и ахать – в их представлении колонисты были замуштрованы палочной дисциплиной, а тут вдруг оказалось, что, наоборот, эти якобы затюканные ребятишки по сути получили власть в колонии, ведя хозяйство не под началом взрослых, а наравне со взрослыми. Получилось, что молодые парни и девушки (до шестнадцати лет) сумели поддерживать хозяйственную деятельность сложного учреждения, образованного с нуля в лихолетье Гражданской. Ну а нынешним детдомовцам не дают даже работать на кухне – запрещено какими-то дурацкими правилами, по которым оберегаются «онижедети».

Важная составляющая успеха колонии и, в последствии, коммуны Макаренко – воспитание общим делом. Трудились все, и учителя и ученики, причём работали на равных. Не образовалось верхушки, которая ленилась, но получала больше материальных благ, чем остальные. Антон Семёнович, неутомимый трудоголик, и его команда таких же энтузиастов-педагогов, были честны и открыты, а главное – разделяли с колонистами все радости и тяготы.

В дальнейшем Макаренко окончательно впал в немилость, его гнобила, в том числе, вдова советского вождя – Надежда Крупская, а уникальный опыт, к сожалению, был положен под сукно. Тем не менее, в советские времена удалось создать массовое молодёжное движение, адекватное своему времени, хотя и с замахом поменьше. Пионеров. Они не построили коммунизм, но оказались уникальным примером социализации молодых.

Что касается нынешней «Большой перемены», то делаться это движение будет уж точно не по Макаренко. Никто наверху не захочет давать молодёжи что-то решать, чтоб она становилась крутой, волевой, образованной, самостоятельной. Наоборот, чиновничество будет делать обратное – бороться с полноценным взрослением. Новый Маяковский, который вступит в 15 лет в ячейку РСДРП – это кошмарный сон для директора современной школы или какого-нибудь босса от Юнармии. Да хоть в «Чёрную сотню» придёт, тоже самое – умные, талантливые, самостоятельные в суждениях не вписываются в систему. В лучшем случае с такими просто не умеют работать, в худшем – осознанно придавливают.

Взять более низкую планку, просто скопировать пионерское движение, тоже не получится. Это работало в обществе модерна (индустриальном) – папа и мама на работе, а ребёнок в красном галстуке идет собирать макулатуру. А в обществе постмодерна (информационном) всё иначе – конкурировать приходится с гаджетами. Тут возникает проблема, что в 14 лет молодой без всякой школы и вопреки ей уже может знать, как зарабатывать деньги мутными путями, как программировать, как проверять речь учителя на фейки. И как покупать наркоту. Просто повесить барабан на шею сорванца и отправить сколачивать скворечник не выйдет. Кстати говоря, в СССР в 14 лет уже переходили из пионерии в комсомол, где дело шло от детских игр к обретению хорошей профессии, но со школьной профориентацией в РФ тоже большие проблемы (это отдельный длинный разговор).

Зацепить ироничных циников, воспитанных на мемах, можно личным примером – делать вместе общее дело, на равных. Без обмана завоёвывать авторитет. И опять получается, что для того, чтоб появились герои, а не эгоисты, нужны образцы - такие люди как Антон Семёнович Макаренко, который всё же был, прежде всего, добрым и порядочным человеком, а потом уже жёстким в своих методах.

Итожа, можно отметить, что молодёжная политика последних десятилетий была, главным образом, простым освоением бабла. Пока что мы не видим примеров, как удалось преодолеть эту дурную наследственность. Сейчас вспомнили про пионеров. Более взрослое движение, комсомол, отчасти ассоциируется с могильщиками СССР, поскольку из его функционеров кроме нормальных людей вышла и «реформаторская» сволочь. Зато пионеры невинны - они остались, по большей части, светлым воспоминанием успевших побывать в их рядах. Теперь функционеры в высоких кабинетах, всласть поглумившиеся над всем советским в 90-е, с ностальгией рассказывают про свои школьные красные галстуки и песни у костра. Лапают грязными руками. Ведь пионеры, как ни крути, были частью страны с общественной, а не олигархической собственностью.

Наконец-то она вышла. Мы работали над этой 38-страничной брошюрой с сентября. И это только начало.

Россия последнего десятилетия находится в состоянии экономической стагнации. Темпы роста российского ВВП ниже общемировых, зато высоки показатели социального расслоения между «верхами» и «низами». Эксперименты по созданию рыночной экономики на руинах СССР привели к формированию кланового общества. Наша страна представляет собой ЗАО «РФ» — закрытое акционерное общество с узким кругом выгодоприобретателей, решающих, главным образом, вопросы своего финансового благополучия. В России установился олигархический капитализм с феодальными элементами, где подавляющее большинство населения выброшено на обочину жизни.

В программе «Другая экономика» - прагматичные шаги для роста благосостояния простых людей, вовлечения их в принятие экономических решений в стране и достижения социальной справедливости. В значительное степени это программа-минимум: Здравые, рациональные меры, которые можно реализовать в течение нескольких лет.

Планируется максимальное тиражирование данных экономических мер и их дальнейшее развитие – издание брошюры, презентации, привлечения экспертов.

Агиткампания по вакцинации, развернутая властью, идейно провалилась. Об этом говорят не только вечные оппозиционеры, но, например, вице-спикер Госдумы, «единоросс» Пётр Толстой. Государство вело работу с населением, как злобный участковый врач, не утруждая себя ответами на вопросы. «Сказано сидеть и не питюкать». Итог - население воротит от QR-кодов и бордовых мундиров Роспотребнадзора... И продолжается вымирание.

Исторически сложилось, что в России срабатывают чрезвычайные меры. Но пробудить эти старые рефлексы не всегда бывает просто. Народ-государственник чувствителен к понятным и однозначным сигналам, посылаемым лидером, взвалившим на себя всю полноту ответственности. У нас же первое лицо страны, вместо того, чтобы возглавить Штаб по борьбе с пандемией, скинуло основную головную боль на губернаторов, министров и других чинов. Бюрократическая машина в момент, требующий объединения, распалась на десятки элементов, дела которых противоречат друг другу.

С другой стороны, общество изменилось. Сокровенное «братья и сестры», раздающееся из радиоприёмника, может остаться без внимания, если людей не убедят в правильности принятых шагов. Социум другой, на дворе не 1941 год. Люди ждут серьёзного разговора. Государство должно объяснять на широкую аудиторию все нюансы происходящего - давать непротиворечивую статистику о том, что привитые болеют не так тяжело, разъяснять про побочки. Детально разобрать противопоказания к прививке, разработать понятные алгоритмы, позволяющие не колоться тем, кому это действительно нельзя. Объяснять, в каких случаях вакцинация не столь эффективна. Но честного диалога с гражданами нет. И даже связного монолога. И общественность голосует ногами.

Когда государство уходит от таких ответов, его место занимают вышки 5G, колдовские колл-центры, распыление заразы из самолётов, шапочки из фольги, заговор Билла Гейтса. Антиваксерские настроения (порой откровенно безумные) заполняет интернет-пространство. На Западе они тоже есть, но там они достаточно маргинальны, а у нас - мейнстрим. Граждане предпочитают доверять не тихим комментариям члена-корреспондента РАН Сергея Нетёсова, завлаба биотехнологии и вирусологи, а шарлатанству хирурга Редько, расползающемуся на всю сеть.

«Самоликвидация на ментальном уровне, нация прыгает в пропасть с криком «чур меня»!» - восклицали на сцене рэперы из группы 25/17. Хорошо подходит для описания нынешней ситуации. Прыгаем на авось, и мрём сотнями тысяч, не замечая, что и сами частично виноваты в этом, а не только вирус и неуклюжие действия властей. Кто-то не убедил вакцинироваться своего друга, свою маму, своего старенького дедушку. Лишь бы не попытаться улучшить ситуацию своим примером, только бы не вколоть «жижу».

Ну а тем замечательным чиновникам, которые в бюджет на следующий год заложили расходы на медицину в размере 1,245 трлн руб., или на 117 млрд руб. меньше, чем в текущем году, можно скачать пару ласковых.

Спектакль под названием «Выборы в Госдуму» закончился. Роли не очень убедительно сыграны, бюджеты освоены. Народ это шоу по большей части игнорировал, и правильно делал. Драматургия была не столь высока, поэтому кульминация не получилась захватывающей – четверо думских партий власти, пытаясь изобразить борьбу не на жизнь, а насмерть набрали голосов в примерно тех же пропорциях, что и раньше. Однако есть и некоторые любопытные детали постановки.

«Единая Россия» выступила неплохо. Основная прорежимная партия, которая еще пару-тройку лет назад боялась прикреплять свой ярлычок к агитационным материалам, изображая самовыдвиженцев, в этот раз вышла к людям открыто. На то, чтоб впарить ее избирателям работала вся мощь государства, включая фальсификаторов. У «едросов» все на мази – опять Дума будет набита этими вороватыми гоголевскими персонажами, человеко-пиджаками.

КПРФ сумела собрать основные сливки от растущих протестных настроений в обществе, получив хороший результат и укрепив свои позиции. Сыграли свою роль и растущие лево-консервативные настроения в социуме, и то, что зюгановская партия смогла притянуть голоса людей, недовольным ковидными ограничениями. Наконец, партии помог Навальный, призвавший либералов голосовать за думских сталинистов, как наиболее весомую альтернативу сине-белому медведю.

ЛДПР откровенно провалилась. Стареющий Жириновский в этот раз никого не обливал водой на дебатах, не призывал посадить и расстрелять. А кроме бессменного вожака-харизматика у них никого толком нет. Видимо, скоро ВВЖ будет уходить со сцены, и не понятно, найдется ли кто-то способный удерживать ЛДПР на плаву.

«Справедливая Россия – За правду» выступила средненько, не зажгла. Повторить результат 2011 года (13,24%) не получилось. За «эсеров» традиционно голосовал социал-демократический избиратель (при всей условности этого понятия), поэтому противоестественный сплав этой повестки с донбассовским ура-патриотизмом, похоже, не принес партии положительного эффекта. Дрейф иуды Прилепина к Миронову не прибавил электорального веса их общей конструкции.

Зато настоящей звездой новых выборов стали «Новые люди», которые преодолевают 5%-барьер и становятся еще одной думской партией (если не случится форсмажор на финальном этапе подсчета голосов). Партия президента косметической компании «Faberlic» Алексея Нечаева, появившаяся недавно, сильно выступила на региональных выборах в 2020 г. и сумела ворваться в Думу. Слагаемые успеха – грамотное окучивание умеренно-либеральной публики, любителей стартапов и городских проектов, плюс большое финансирование и «зеленый свет» со стороны Администрации президента. Ну а то, что от Нечаева в парламенте ждать какой-то вдумчивой оппозиционности не приходится, говорит тот факт, что он является членом Центрального совета ОНФ.

Были ли эти выборы честными? В «долгом государстве Путина» думские выборы давно уже стали политехнологией, а не актом политической борьбы, какими они были в первой половине 90-х. Государственная машина выдала тот результат, который был нужен для сохранения правящего олигархата. Думские выборы больше повлияют не на жизнь простых людей, а на кошельки игроков внутри системы, которые перенаправляют в ту или иную партийную сторону денежные потоки.

В России давно уже создана не суверенная, сувенирная демократия – формальность, дань скрижалям парламентаризма, в которые не верит ни власть, ни общество. Красивая побрякушка, которая нужна для создания имиджа, чтобы скрыть струпья и язвы. В этот раз было много подтасовок, но разве это что-то меняет? Каких-либо возможностей оспорить результаты на улице, в формате массового протеста, в сентябре 2021 г. нет. Уличная политика зачищена. И это, пожалуй, главное отличие нынешней предвыборной кампании от прошлых.